Дневник охотника. Согревающий верблюжий пояс на зимней охоте

На зимней охоте согревающий пояс из верблюжьей шерсти как никогда хорош, при такой быстрой ходьбе он удобен, ты его не чувствуешь на теле, только тепло… Мышцы спины разогреты, усталость чувствуется, но силы не покидают, охотничий азарт и адреналин в крови вот что движет и придает силы.

Помню длинную избу Федулаича, обшитую тесом, поросшим от времени ржавыми лишаями, заиндевевшие окна с лучинными заплатами по разбитым стеклам, покосившееся крыльцо и входную дверь с особою щеколдою.

Светает. Вхожу в избу, гулко захлопывается плотная дверь и из сеней над головой перевивается полотнище морозного воздуха, как облачко от выстрела.

Семья во главе с Федулаичем за столом. Валит пар от чугуна с картофелем. На столе кучки соли, горки кожуры.

— Нашей тепленькой картошки, — предлагает Федулаич, кряхтя вставая из-за стола. Годы дают о себе знать, боли в спине и коленных суставах уже не первый год мучают Федулаича. Радикулит, остеохондроз и наверное уже перешедший в хроническую стадию простатит, всегда вносят свои коррективы в жизнь бывалого охотника.

Что очень огорчает Федулаича, это невозможность как в молодые годы быстро присаживаться и вставать в нужную секунду, когда необходимо сделать выстрел в зверя. Артроз коленного сустава, это не шутка, коленный сустав не эластичен, но самое главное, приседать больно, а встать почти невозможно не опираясь на что либо.

Сидим с ним на лавке у окна, с волнением ожидая полного рассвета. Идти рановато, привада в полуверсте, сейчас следа не разглядеть.

Синие робкие пятна пробиваются в окно сквозь намерзший лед и шершавый иней. Красный свет из чела русской печки освещает избу неровным, дрожащим огнем.

Всё ли взял, ничего не забыл, спросил у меня Федулаич. Я знаю, о чем идет речь, для него самое главное эластичный согревающий верблюжий пояс и наколенники с которыми он не расстается даже ночью. Взял, взял сказал я, а как же без них. Однажды верблюжий эластичный пояс “ЛЕОНАРДА”, действительно меня спас можно сказать от смерти, не дал мне замерзнуть, ночью зимой, без огня в тайге.

Придет ли наш вчерашний волк, которого спасла завеса ночи?! И обсуждаем мы неудачу последней охоты.

Пришел вчера на приваду двухгодовалый самец одиночка. И как пришел то! Ночью выпал снег, переставший под утро. Федулаич раненько обошел приваду — нет следа. Нет следа, так не сделаешь его. Пошли лисицу поискать и, как на грех, пересекли след, не очень-то свежий, ночной, крупинками засыпанный, на чистом — так совсем занесенный. Около опушки опять появится след, будто лисица из под снега вылезла, и сперва совсем свежим покажется. Впустим в еловый островок, станем с двух сторон обжимать — выход. Несколько раз к сенным сарайчикам след подведет, да вдоль стенки пройдет, где снегу поменьше и травка торчит. В одном месте копыто конское отрыла, опять в лес вошла — выруб, кочкарник, травянисто. Ну, думаем, застрянет. Обошли — вышла. Пять окладов сделали, насквозь идет, да и только. Плюнули. Повернули домой, подходим к хутору Федулаича, навстречу с дровами и говорят: вот тут у волка сейчас пройдено. Какой тут волк, когда Федулаич утром приваду обходил. Не очень то верим мы с Федулаичем обывательским сообщениям о волках, однако завернули, посмотрели — действительно и прямо от привады, а входного следа и нет — запорошило. Забрался, стало быть, с вечера и вышел после обхода Федулаича.

След прямо с привады через дорогу по горушке с березняком и вниз в еловый остров, что вдоль дороги под самыми хуторами. Ели красивые стоят, высокие, темные. Шагов тысячи две с половиною сделали. Замкнули круг — нет выхода. Оклад не широкий, а длинный; с одной стороны дорога, с другой — по длиннику поляна с сенными сараями; с узкой стороны, в сторону хуторов, к еловому острову десятины два болота примыкают; тоже в окладе, — ивняк, да тростник, плотное, глухое место.

Ветер через еловый остров на эту крепь тянет. Удобным угольничком, клином, болото кончается — место для номера, как по заказу. Однако рискованно, когда в одном окладе разнотипные места сливаются. Если б гнать от болота на остров, из крепи в еловое редколесье, — дело было бы подходящее, да ветер туда мешает. Поди знай, в какой части волк лежит. Коли он в острове, так его в эту болотную глушь, пожалуй, не впереть, на фланг — проситься будет. Как быть? Лучше отрезать болото от острова по кряжу. Торопиться надо — вечереет. Отрезали — в тростнике! И радостно и тревожно: оклад маленький — как бы не подшуметь и сумерки на носу. Хуже всего, что вечер накрывает. Забрали флаги не все, а шагов на 1000, да двух загонщиков взяли. Подвешивали так, чтобы язычки на пол-аршина от поверхности снега висели, а от опушки шнурил шагах в 30. Линии от номера прямые.

Стою за тоненькой елочкой, меньше моего роста, которую оплетает ивовый куст. Справа большая поляка и видны сараи, налево узенькая полоска реденькой заросли, а за нею пашня и хутора. Ветер продувает меня со всех сторон и тут понимаешь, что Федулаич не зря меня спрашивал, все ли я взял с собой. Эластичные согревающие медицинские пояс и наколенники из верблюжьей шерсти “ЛЕОНАРДА”, которые я покупал в интернет аптеке “Аптека.ру”, работают на все 100%, ветер не продувает. А продувать есть что, это мочевой и простатит, остеохондроз и радикулит, коленные суставы тоже ноют, то сильнее то слабее. Правый артрозный коленный сустав часто болел, но сейчас находясь в тепле, коленные суставы были в покое. Мышцы разогреты, а значит их эластичность повышена.

Левые флаги на фоне кустов и рыжеватых болотистых елочек скромно таятся, как будто выжидают добычу, правые сияют широкими лоскутами. Федулаич скрылся за стенкою треугольного оклада и я во флагах представляю собою точку вершины этого треугольника.

Обломал веточки, мешавшие зрению, движению ружья и цеплявшиеся за одежду. Обмял снег. Кажется я готов, стоя в вполоборота направо.

Скоро ли? Хоть гон еще не начался, вглядываюсь в виднеющуюся справа опушку, в кусты и елочки спереди и слева от меня, в белизну широкой поляны справа.

Темнеет. Флаги перестали уже сиять.

Кашлянул Федулаич и постучал по дереву, в двух местах ответили так же, Эти звуки вместе с флагами точно обозначали очертание и величину оклада. — Русачий оклад, — шептал Федулаич, когда тянул флаги от номера. — Русачий оклад, — мелькало у меня в голове и сердце начинало усиленно биться; руки сжимали ружье, зрение напрягалось по линиям флагов, а флаги перестали краснеть.

Да ведь сейчас же, сейчас выкатит наш русак, с рыжими, как осенний тростник, подпалами, с черным, будто обугленным, хребтом, с затушеванною мордою. Выкатит тяжелыми махами, как отъевшийся за лето теленок. Вот сейчас, вот сейчас — и глаза без поворота головы оглядывают и спереди и с боков.

Федулаич, видимо, потерял терпение — слышится его вопросительный крик загонщикам: Что там такое? Давно бы пора! След то у вас ли? Подвигайтесь скорее!

— След к тебе, — кричит один из загонщиков.

Глаза утомились сумеречным светом. Все предметы стали одноцветными. Тьма надвинулась; встала луна, окутанная мутными низко плывущими облаками.

Слух напряжен до крайности, на него теперь возлагается больше надежды, чем на зрение.

— Сюда ребята, подвигайся, — орет Федулаич, — здесь он, он в опушке по тростнику шелестит!

Билось до боли сердце и впивались до потемненья глаза в темные сумерки. Вдруг, на поляне от опушки появилось овальное пятно, видимое своею желтизною, как снопы овса черной ночью.

Ружье у плеча. Шагах в 35 тень остановилась за реденьким кустом. Стоит, да стоит. Что он делает? Не видно головы. Нет — флаги осматривает, нет — чует их, нет — оглядывается назад, соблюдая нужное ему расстояние от загонщиков, нет — распознает в моем силуэте человека. Последнее кажется мне наиболее вероятным. В темноте преимущество зрения на его стороне. Надо стрелять, пока он не метнулся прочь. Навожу ружье и пускаю заряд 28 свинцовых шариков по направлению куста, в надежде, что хоть один попадет в цель. Сноп огня, после которого смутно вижу быстро улетающую обратно тень. Делаю второй выстрел.

Дымный порох повис вонючим туманом. Закапал косой снег, стало еще темнее. Загонщики в самой опушке кричали во всю мочь.

Или ушел, прорвав на углу правый фланг, или сейчас покажется слева от меня и, чтобы увидеть эту таинственную, бесшумно передвигающуюся тень, я, на всякий случай, с досадою подвигаюсь на несколько шагов влево. Пороховое облако следует за мною. Слух улавливает еле слышное цепляние снежинок по хвое, а может быть это сердце шевелит одежду.

Все тут, — сошел с места, медленно направляясь к кусту, где стрелял волка, все оглядываясь по направлению к левым флагам, и, вдруг, там где-то в черно-серой ряби проплыла по снежному прогалку продолговатая тень и скрылась в опушке за номером.

Было бы легче, если б волк прорвался на фланге, чем на стрелковой линии.

Вторая неудача была досаднее первой.

Со спичками глядели мы на след за кустом. Дразнили нас рельефные оттиски волчьих лап, напоминавшие рисунком цветок "анютины глазки". Гасли спички, не давая разглядеть, нет ли на снегу капельки, как красная брусничина. Шел снег. Невидимая луна окутывала неверным мутным светом умолкшее болото. Два освещенных окна ближнего хутора укоризненно глядели в нашу сторону.

...

Тихий морозный день. Снег, переставший с ночи, запорошил все ямки, дырочки, скважинки, весь прежний снежный покров. Но нам с Федулаичем мороз нипочем, симптомы и лечение наших болячек нам хорошо известны. Боль в спине может быть не только остеохондроз и радикулит, но и когда застудишь почки.

Боли при мочеиспускании могут быть не только при цистите, чаще при простатите. Мочевой любит тепло. Коленные суставы нужно держать в комфортном состоянии. Что сказать, без эластичных согревающих шерстяных поясов и наколенников из верблюжьей шерсти на охоту ходить не стоит. Иногда приходиться ожидать зверя часами в лесу, болотистой местности и т.д., охота это не прогулка с девушкой по парку.

На приваду пришло несколько волков. Сыпучий сухой снег, не оставляя оттисков, осыпался в ямки следа, не позволяя быстро разобраться в количестве зверей и в направлении следа.

Волков две группы: одиночка, которого в предыдущую охоту спасла наступившая темнота, и тройка.

Дело выправления следов осложнялось тем, что обе группы долгое время шатались вокруг да около и следы перевивались. Местность лесистая, дорог мало.

Нам хотелось взять след одиночки. Охотники вообще предпочитают преследовать именно того зверя, которому уже раз удалось спастись, а тем более стреляного, хотя бы и безуспешно.

Наконец, один волк отделился. Он шел тихохонько, шаг за шагом, как утка, почти не оставляя промежутков между следами. Так и виделось, что волк жмурится дремлет на ходу.

Стали с двух сторон объезжать по дорогам круг версты на четыре. Я надеялся, что волк останется в кругу. Место было подходящее, — еловый лес с осинником, валежник.

Съехались. Получился ответ, что волк вышел и попал на волчьи тропы. — Откуда столько следов при такой мертвой пороше? — подумал я. Правда, подход к приваде второй группы волков должен был влиться в наш круг, но не совсем в порядке вещей, чтобы отделившийся волк, наевшийся и идущий так лениво, конечно, на ближнюю лежку, вышел бы на волчьи тропы на сравнительно чистом месте, променяв таким образом свой ход по лесу и свой ленивый аллюр на размашистые шаги голодных волков.

Надо доехать, однако, до этих волчьих троп.

Подъезжаем. Вся поляна около березовой рощи с подседом ёлочек взрыта канавками волчьих следов. По-видимому, тут происходили и игрища, и обходы с целью окружить зайца на жировке. Нахожено и взад и вперед, с дороги и на дорогу ручьи следов. На чисти виднеется лежка и сквозь снег просвечивает желтый мох, будто волки запачкали снег своею шерстью.

Где же след одиночки? — Дальше, — говорит наш помощник. Хорошо, что дальше, а то тут не разберешься.

Через четверть версты на дорогу от елового леса вливается одиночный след — вот он! Идет по дороге но нашему пути и сворачивает в мелколесье к гладкому мху с сосняком и болотистыми зарослями — прекрасные места не только для дневок, но и для вывода.

По мху есть дорога, это облегчает задачу и мы отправляемся опять в объезд, обкладывая одиночку и пока не заботясь о второй группе.

Круг, который мы делаем, не велик, но он вмещает в себя густой еловый кряж, на закрайке гладкого мха, на два-три островка сосняка, где волк может свободно остановиться на дневку.

Выезжаем на гладкий мох. В самых опасных местах нет выхода. Очевидно и не будет, и уверенность в этом укрепляется желанием благополучно замкнуть круг. Но, вдруг, на средине гладкого мха нас огорчает неожиданный волчий след с дороги в круг. Чтобы сделать след с дороги в круг, волку естественно нужно сначала попасть на дорогу. Выход на дорогу из круга не заставляет себя долго ждать, но этот выход сопровождается целым рядом петель следов и лежкою на гладком мхе. Опять мы попали на волчьи петли. Являются ли эти следы ночными маневрами той группы волков, которая была на приваде, или же это другие волки? Я не склонен признать ни в одном из этих следов выхода одиночки.

Однако, одно, как будто, ничтожное обстоятельство, но на самом деле весьма важное, вносит в распутывание или запутывание волчьего дневника новый вариант: снег шел в течение полутора суток и перестал в начале ночи. Не было ли вчера волка или волков на приваде, которые дневали неподалеку и, выйдя ночью после того, как снег перестал, дали выходные следы из круга такой же свежести, что и сегодняшние с привады. В таком случае, если не все, так один из следов может принадлежать одиночке. Наш помощник, приглядывающий за привадою, после этих соображений, высказанных вслух, выражает то же предположение, так как вчера при обходе привады им замечены были глухие ямки следов, возможно сделанные под метель.

Надо прорезать круг на ту дорогу, с которой впустили сегодняшний след одиночки:

Один из следов — выход на дорогу, по величине следа и ходу, очень похож на ночной след одиночки, а остальные петли, очевидно, сделаны той же ночью другими волками. Такое заключение кажется мне более, чем вероятным, и, чтобы окончательно разрешить вопрос, идем на пересечение следа одиночки, впущенного нами в круг по ту сторону гладкого мха.

Идем по выходному следу, прочие следы остаются слева. Интересно, куда он нас приведет! По сторонам густые полоски сосняка, в опушках тростник. Вьется нам стрелу волчий след, вот — он подходит к стожку осоки и тростника. Слой снега со стожка сметен, опахан — это волк прыгнул на стог, с сажень вышины, оглядел с этой вышки свой путь, а может быть и понаблюдал за своими сородичами и съехал вниз.

Моховое болото, представляющее собою местами плавни, не очень то промерзло и нога часто прорывается, хлюпая в воду, намерзающую на валенки корою. Я радуюсь как ребенок, согревающие эластичные шерстяные наколенники из верблюжьей шерсти согревают мои коленные суставы. Артроз и ревматизм дело серьезное, нужно тепло. Коленные суставы не любят переохлаждения. Федулаич, спасибо дорогой за твою заботу, пояс медицинский из верблюжьей шерсти и наколенники шерстяные согревающие лечебные, это же народные рецепты, воплощенные в медицинские изделия. В голове одна мысль, только вперед.

Выходим на дорогу, с которой впустили в круг след привады. След, по которому шли через моховое болото, также, как и все волчьи ходы, остался влево; встречаем желаемый сегодняшний след одиночки, который таинственно исчезает под опахалами елей у закрайка гладкого мха.

Мы торжествуем с Федулаичем, что отделили начисто след нашего волка — ведь волк теперь в кругу.

Останавливаемся на минуту, любуясь очертанием оклада, колючими елями, приютившими волка, и тишиною зимнего дня. Неожиданно наше бодрое настроение пропадает: из середины оклада раздаются удары топора и треск падающего дерева.

Возвращаемся к лошадям, едем обратно, чтобы проверить, где выход выгнанного дроворубом волка. Навстречу плывет воз дров. Худощавый мужичок в чунях махает руками и кричит: вот сейчас через дорогу перебежал, большущий, сивый такой!

Так и есть! Свертываем на поперечную дорогу, в надежде, что волк остановится в ближних крепях. Вскоре опять встречники с дровами, снова перевидели волка, но уже за крепью. Теперь по местности нужно ожидать, что волк сделает либо дальний переход, либо прошатается остаток дня вокруг да около.

Путь к дальним переходам ведет нас обратно к тому же гладкому мху, к тем же волчьим тропам. Проезжаем мох, заворачиваем по другой дороге и видим, что два свежих волчих следа с дороги ведут к крепкому смешанному мелколесью, заросшему тростником. Не там ли они? — место очень хорошее. Пора же, наконец, вылиться волчьим петлям в прямую. Обегаем с двух сторон длинный и очень узкий оклад: свежие входы и старые тропы — больше ничего. Три часа дня, в декабре — час поздний. Живо протягиваем флаги даже не до половины флангов. Становлюсь на краю болота в мелких реденьких елочках и корявых березках.

Прогопали. Рыжеет тростник. Кругом кочки, мелкие деревца, кустики, но в общем просвет до самой опушки. Флаги шагах в 20, иначе нельзя — вечереет.

Я, сверх обыкновения, как будто не волнуюсь этот раз. Что-то легонько треснуло в опушке, словно переложилась тростинка. Держу ружье под плечом, стараюсь углядеть в заросли дальше, чем можно, а сердце бьется, как на свидании. Мимо меня в 15 шагах катит на всех парах нашумевший беляк. Несмотря на то, что зрение давно отлично различает, что бежит не волк, а совершенно пренебрегаемый заяц, тем не менее, оно долгое время, вместе с мускульным напряжением всего тела, направлено в сторону пробежавшего зайца

Успокаиваюсь. Явны все три голоса загонщиков; они не далее 200 шагов от меня. И, как всегда, замеченный несколько позже, чем если б смотреть только в одно место откуда показался зверь, внезапно появился шагах в 35 волк, идущий рысцою с хитро опущенною головою, Видна вся ширина лба. Он сперва из опушки направляется как раз на елочку, от которой начинаются флаги, но неожиданно сворачивает вдоль стрелковой линии, идя передо мною боком. Несмотря на опущенную голову, он искоса, как будто бы давно уже заметил флаги и не делая быстрых движений головою, не поднимая ее, чтобы не обратить на себя внимание, бредет трусцою, плавно неся свое длинное туловище, напрягая слух и обоняние. В тусклом освещении на фоне мелколесья и тростника окраска его идет к бурой ветоши растений. Хитро и коварно выглядит он, производя впечатление зверя, отлично учитывающего все обстоятельства и возможности, за исключением разве того, что огнестрельное оружие действует на расстоянии.

Спускаю курок. Ничего не видно — скверная вещь черный порох, когда воздух недвижим. Через мгновение проясняется: в высоких снежных кочках между тоненьких деревьев темное пятно. Загонщики выходят и быстрыми шагами идут к волку. Убита некрупная волчица.

— Стой, — кричит Федулаич, — разве за задние лапы можно — снегу так начерпаете; за передние бери — по шерстке слизчее.

...

На другой день, раненько утром, когда еще не было признаков зари, я готовился к выезду и, поджидая Федулаича к чаю, поджаривал на примусе картофель со свининой.

Как хороши и уютны ранние зимние утра, когда убедишься, выйдя на улицу с фонарем, что погода вполне благоприятна для охоты. Каждое утро собираясь на охоту я с благодарностью вспоминаю заботливого Федулаича, который заботясь обо мне, просто силком заставил в первый раз одеть согревающие пояс и наколенники из верблюжьей шерсти. Его желание сделать другу лучше и уберечь меня от простуды и обострения моих хронических болячек, выглядело очень трогательно и искренне. Простатит и мочевой не любят переохлаждения и отреагируют сразу, симптомы простатита многим известны, лечение тоже, а вот как себя уберечь, не все крепко задумываются. Нужно сказать, что не все и знают что такое остеохондроз и как этот остеохондроз лечить, а самое главное — как не допустить первых симптомов обострения радикулита, простатита и мочевого. Не задумываются пока не прихватило, как говорится пока гром не грянет, мужик не перекрестится…

Пока радикулит потихоньку ноет, это полбеды, но когда он прострелит спину и поясница "встанет колом" вспомнишь обо всем и о том, почему не одел эластичный медицинский шерстяной согревающий пояс для спины.

Люблю я в теплой комнате зажженную лампу, свидетельствующую, что с выездом не запоздали. Расхаживаешь себе в жилете, в валенках, мягкою поступью, как кошка, протрешь ружье, застегнешь чехол, поставишь на стол десяток патронов с цифрами 28. Остановишь на этом волчьем гостинце мимолетный взгляд, мысленно задавая вопрос, вылетят ли сегодня на белый свет замуравленные в гильзах горошины.

Вчера я убил волчицу, остался мощный самец. Он, конечно, не уйдет за ночь за тридевять земель, а будет шататься в окрестностях в надежде соединиться со своею подругою.

Наступившая к концу вчерашней охоты ночь не позволила нам проверить, куда девался из оклада этот волк.

Он вряд ли придет сегодня на приваду. Мы, конечно, не оставим ее без внимания, но обсуждаем главным образом те направления, по которым больше вероятия перенять след.

Мы пересечем сперва середку предполагаемого объезда и, если не встретим следа, двинемся к вчерашнему окладу. Все прежние следы в предполагаемом объезде нам известны.

Позавтракали. Лошадь запряжена. Семь часов. Темно. На улице пахнет дымком из трубы. Мягкая погода. Полная тишина. Выезжаем. Перекликающиеся петухи остаются позади. Бесшумно плывут сани в завесу утренних сумерек; только мерно побрякивает кольцо в дуге. Кто-то кашляет впереди глухим хриплым голосом и громко с кем то беседует. Голоса этих невидимых лиц то явны, то упадают. Вскоре утро постепенно обнаруживает наших попутчиков — сперва сани и круп высокой лошади, затем шапки и треугольник подвязанного башлыка. Попадаются встречники. Дневная жизнь началась.

Заячьи следы вышивают узорами белые поляны, подножие деревьев и кустов. В березовом мелколесье сидят в разнообразных позах круглые нахохлившиеся тетерева. В предвидении волчьего следа ни заячьи следы ни тетерева нас не интересуют.

На приваде — ничего. Проезжаем старые волчьи следы. Доехали до места, где убита накануне волчица: второй волк вышел из оклада на гладкий мох, по-видимому, после окончания охоты и снятия флагов — след его нигде не переходит на махи, а вьется ровною рысцою вдоль нашего вчерашнего обхода, опасаясь переступить нашу тропу, и выходит на дорогу, не касаясь нашего следа, по целику.

Дорога разветвляется, мы выбираем внешнюю линию предполагаемого объезда верст на 12.

Продвигаемся быстро. На пути новые разветвления дороги, мы стараемся держаться коренной. След все не сходит о дороги и сомнения уже нет, что он принял направление по другой. Лучше было бы иметь волчий след под полозом, однако мы не теряем надежды, мы надеемся, что след вольется в наш круг, потому что мы захватываем переходы, которые волк должен спроведать хоть к рассвету в поисках волчицы.

На полях нас стали задерживать волчьи следы. По свежести вчерашний от сегодняшнего не узнаешь, и так как мы сделали шире круг, который не делали вчера, то мы были бы поставлены в сильное затруднение, если б к следам пары полков, обложенных вчера, присоединились бы еще следы.

При отсутствии пороши или канунного объезда, волчьи петли и тропы вообще являются серьезными препятствиями при выслеживании волков, тем более при незнании группировок, тоесть состава сообществ волков данного района.

Мы с Федулаичем считаем наиболее трудною задачей выправление волчьих и лосиных следов при наличности петель и троп, а тем более при соединении в одном месте разных групп.

До полного объезда намеченного круга оставалось версты полторы. Мы ехали вдоль заболоченного мелколесья с зарослями тростника, как, вдруг, впереди нас с горушки через дорогу перекинулась мощная цепочка волчьего следа и исчезла в крепи.

Дело было почти что в шляпе — вероятия на выход из такого места было мало, да и круг наш по дорогам почти что был замкнут. Кроме того, возвращение под вчерашнее место разлуки — в характере волков, хорошо, обжившихся в определенном районе, тем более этот район был и местом родины.

Оставили лошадей, прошли до замкнутия круга — здесь.

Оклад большой, но обрезной. На горе, в полуверсте, выселок в несколько дворов.

Ветер и очертание оклада, все совпало как нельзя лучше с ходом. Номер на противоположной стороне входного следа, около ивового куста, вокруг которого из под снега торчат высокие пучки желтой соломистой метлы. Я кстати в куртке из верблюжьего сукна. Согревающий эластичный пояс из верблюжьей шерсти как никогда хорош, при такой быстрой ходьбе он удобен, ты его не чувствуешь на теле, только тепло… Остеохондроз и радикулит не беспокоят, мышцы спины разогреты, усталость чувствуется, но силы не покидают, охотничий азарт и адреналин в крови вот что движет и придает силы.

Условились с Федулаичем гнать молча, чтобы волк по вчерашнему не стал бы мудрить, ориентируясь голосами загонщиков. Хотя скучно стоять при молчаливом гоне, но такой способ помогает одолеть бывалых.

Флаги кругом, линии хороши, так и кажется что волк прикатит в ворота, открытые для него.

Федулаич пойдет по входному следу — это его любимый способ; он наверно уже двинулся, с нетерпением ожидая, когда дойдет до места лежки, обивая палкою снег с тростника и ветвей. На деревьях снежно. Его спина с её вечным радикулитом и остеохондрозом во власти шерстяного согревающего эластичного пояса из верблюжьей шерсти. Простатит и мочевой в тепле, оба коленных сустава с артрозом и начинающимся артритом в согревающих наколенниках из шерсти, охота продолжается….

Я в большом напряжении. Кажется прошла уже целая вечность с тех пор, как я стою без движения. Благо эластичный пояс из верблюжьей шерсти гоняет кровь в пояснице и мышцах спины, а шерстяные эластичные наколенники из шерсти верблюда не дают закаменеть коленным суставам.

Волк-то хорош — след шапкой не покрыть, как выразился Федулаич, и это вызывает особое волнение и нетерпение скорее взглянуть на матерого зверя. — седой ли он, как ольховое мелколесье в морозном тумане, рыжий ли с подпалами, как осенняя метла по нивам.

В опушке с одной из кистей тростника упал комочек снега — волк, бесшумно раздвигая тростник, показал свою мощную грудь и гордо поднятую голову, опушенную важными баками.

Широко шагая через кочки, приостанавливаясь и оглядываясь назад, он отделился от опушки и идет по сравнительно чистому месту вдоль номера, шагах в 30, волчьею походкою, с которою связано представление о манере волков держать хвост, как жеребенок. Волчий хвост похож тогда именно на полено.

Мушка ждет, когда выплывет из-за тонких деревьев передняя часть туловища, ждет, чтобы впиться у локотка. Сколько волнения причиняет этот мучительный выход. Стоит волку, заметив опасность, метнуться в заросли, — и вряд ли хоть одна из пущенных картечин заденет его.

Вот, он миновал тонкие полоски деревьев и на заранее намеченном ему ружьем месте рухнул, зарывшись мордою в снег. Но вот он опять поднимает запудренную снегом морду, силится подняться на передние лапы, но тело не слушается, и в тот момент, когда я намереваюсь послать второй заряд, голова беспомощно падает.

Вот так махина! Какой красавец!