Согревающая одежда в горах или 200 Ступенек к Хан-Тенгри
Как согревающий верблюжий пояс и наколенники оберегли альпинистов от переохлаждения при восхождении и помогли в почти безвыходной ситуации
Азия. Снежные пустынные горы.
Синий лед, серый камень, безлюдность...
Юрты кочевий редки. Караванные тропы сбивчивы. Перевалы засыпаны снегом...
В горах Азии рождается ветер, тают ледники. Вода и ветер несутся в долины среднеазиатских республик. Из года в год экспедиции уходят в горы Азии изучать таяние ледников, рождение ветров и туч. В глубине горной Азии лежат неисследованные земли — земли, где ни разу не был человек, — белые пятна географических карт. Из года в год научные экспедиции уходят в горы Азии — открывать и исследовать. Геологи ищут свинец, золото, уголь.
В горах Азии белеют палатки, горят костры экспедиции.
Из узла хребтов и ледников Тянь-Шаня — высочайших гор Средней Азии — встает Хан-Тенгри, его высочайшая вершина — 7 200 метров над уровнем моря.
Хан-Тенгри высится над ледяной страной, как белый сверкающий зуб. Сотни квадратных километров скрыты на картах белым пятном.
Путь к Хан-Тенгри прегражден нашем еще не пройденным хребтом Сары-Джас.
Летом из Москвы на Тянь-Шань выехала экспедиционная группа четырех альпинистов. Мы должны были отыскать перевал через хребет Сары-Джас
До Бишкека, столицы Киргизии — самолетом. К озеру Исык-Куль — автомобилем: пыль, тополя, шуршание шин. От Каракола верхом к китайской границе. Стремена звучат, ударяясь о камлы. Тянь-шаньские ели бегут по склонам. Над горными ручьями танцуют брызги. Пахнет смолой, камнями, дымом кочевий...
С каждым днем выше и выше. Вчера — теплынь и листья... Сегодня — холод и хвоя... Завтра — мороз и мох...
Экспедиция проходит перевалы и броды, подъемы и спуски. Утра рождаются на вершинных снегах. На вершинных снегах умирают вечера. Горы, горы, снег...
Горные поселения Стада, собаки, кумыс...
На шестой день верхового пути — покидаем лошадей. Дальше — лед. Экспедиция уходит в лед. Киргизы-проводники будут ждать нас.
Гусев тащит палатку и теплую одежду, Зинаида Косенко — ватные спальные мешки. Рыжов — научные инструменты. Я несу провизию на десять дней — консервы, сухари, шоколад… и оберегающие от переохлаждения, спасавшие не один раз, шерстяные согревающие эластичные пояса и наколенники. В экспедицию я взял пару согревающих наколенников и шерстяной пояс не только для себя, но и для Гусева, Зинаиды и Рыжова.
Я был доволен, что смог купить пояса и наколенники из верблюжьей шерсти нужных размеров. Это благодаря соседке по дому Лидии Ивановне. В свое время, я подсказал ей, где купить наколенник из верблюжьей шерсти “ЛЕОНАРДА”, так как у нее, в последнее время, стали болеть коленные суставы. Но в аптеке, в которой продавались согревающие пояса и наколенники “ЛЕОНАРДА”, не всегда были нужные размеры или мог остаться один наколенник нужного размера, а не два. Лидия Ивановна и сказала мне, что ей теперь покупают лекарства на сайте ”Аптека.ру”, наколенники и пояса “ЛЕОНАРДА” тоже там в наличии есть. На ближайшем привале я вручил ребятам свои, так нужные им, подарки.
Гусев очень искренне обрадовался, и я знал почему. Мало того, что у него бывали боли в спине, как он предполагал и не раз говоря, что у него остеохондроз. Хотя до врача он так и не дошел, так у него время от времени “прихватывал то ли цистит, то ли простатит”.
Зинаида очень тепло поблагодарила меня за внимание и подарок. Я думаю, как и любой женщине, ей нужно беречь придатки и не допускать обострение цистита.
Рыжов поблагодарил, улыбнулся и сказал, что он здоров как бык.
Путь по леднику опасен. Сеть бездонных трещин расколола ледник. Мы пробираемся по их скользким краям. Неверные ледяные мостики с риском переносят нас через жуткие пропасти. Железные крючья на крепких альпийских ботинках ведут по ледяным скатам. Стальные ледорубы секут ступеньки для ног. Альпийская веревка связывает нас общей судьбой.
После трех дней ледяного пути мы разбиваем лагерь перед хребтом Сары-Джас. Хребет громаден, скалист: гребень хребта, как выщербленный ледяной вал.
Кое-где хребет рассекают ущелья; из ущелий спускаются ледники. По одному из таких ущелий мы должны подняться на хребет.
Мы исследуем ущелье за ущельем, ищем в их глубине доступный подъем, но все они заканчиваются непреодолимыми отвесами.
Только после двух дней разведывательной работы, после того, как в бинокль был рассмотрен каждый уступ, мы нашли подходящее ущелье.
Боковой ледничок подводит вплотную к хребту, переходит в высокий крутой снежный подъем и упирается в седловину — почти отвесную ледяную стену, метров в 60 высотой. Ледяная стена, насколько может различить глаз, очень трудна для подъема и требует немалого альпинистского искусства. Но выбора нет. Мы решаем испробовать ледяную стену и на завтра назначаем штурм.
Оставив в основном лагере запас продовольствия, утром, при хорошей погоде, отряд начал восхождение.
Растрескавшийся ледник был покрыт снегом. Шедший впереди, прежде чем сделать шаг, прощупывал снег ледорубом. Там, где ледоруб не упирался в лед, скрывалась трещина. Приходилось долго колоть снежный наст, чтобы найти для перехода безопасное место. Сзади втыкали ледоруб в снег до отказа и захлестывали веревку, создавая упор. В случаях, когда передний проваливался, его вытаскивали назад за веревку.
Солнце жгло. Тяжело нагруженные, мы не могли двигаться быстро.
Когда трещины кончились и начался снежный подъем к седловине, легче не стало. Снег лежал глубоко, подъем был очень крут.
Мы шли под горными склонами, под постоянной угрозой снежной лавины.
Чем ближе к перевалу, тем подъем становился круче и круче. Каждый шаг стоил нам невозможных усилий. В четыре часа вечера, изнемогая от усталости, мы сбросили с плеч мешки у подножья ледяной стены.
60 метров льда высились над пройденным снежным подъемом, как скользкий забор.
Весь вечер Гусев рубил ступеньки в ледяной стене.
Наконец в морозной тиши до нас донесся сверху его крик:
— Перевал! Перевал найден!
Скоро он спустился к нам, сияющий.
Лестница была высечена до самого верха — две сотни ледяных ступенек. С перевала видна неисследованная земля: глубокая долина, заваленная глыбами льда, — долина, приводящая к пику Хан-Тенгри. Спуск с перевала, хоть и трудный, был по-видимому возможен.
Прошла ночь. Мы лежали в снежной яме, покрытой полотнищем. Снег подтаивал под нами. Ночью поднялся ветер. Снесенный с перевала снег, шурша, сыпался по ледяной стене на палатку. Всю ночь его приходилось стряхивать.
Утром мы полезли на ледяную стену. Сначала взобрался один, укрепил наверху веревки, и, держась за веревку, упираясь ногами в ступеньки, поднялись остальные. Когда ноги соскальзывали со ступенек, мы качались в воздухе.
Веревки не хватило на всю стену. Мы прошли ее двумя этапами.
В полдень мы были на гребне хребта. 5000 метров над уровнем моря — высота Казбека. Горная, страна лежит под нами. Перед нашими глазами — долина.
Мы стали искать спуск. Надо было, спешить — тучи заволакивали небо.
Перевал обрывался отвесной скалой, метров в 18 высотой. Дальше шел сначала очень крутой ледяной, потом пологий снежный склон.
Скала составлена из выщербленных сланцев. При известной ловкости и умении карабкаться по ней по-видимому можно спуститься. Меня послали попробовать.
Сланцы давали достаточно опоры для рук и ног, но были трухлявы. Когда я спускался, камни отрывались и градом летели вниз. Нужно было осторожно проверять каждый уступ, прежде чем на него опереться Я спускался и сокрушал скалу. В полчаса я ее прошел.
С висячей глыбы на веревке мне спустили наш груз. Лепясь по уступам я отвязывал тюки и укреплял в расщелинах скалы. Затем спустились люди. К вечеру ветер перешел в бурю. Рушились столбы колючего снега. Тучи все чаще одевали нас.
В тумане мы спустились по скользкому ледяному склону. Стемнело.
Буран дошел до бешенства. Снег смешался с мраком. Мы шли вниз по колена в снегу. Начались трещины, скрытые снегом. Дальше в темноте идти не решились. На снежном поле на двух ледорубах натянули палатку. Забрались в нее, прижались друг к другу.
Под головой снег, ноги в снегу, кругом снег. Ботинки промокли. Если их снять, они замерзнут за ночь, и утром их не одеть. Остались в мокрых.
Сколько же я выслушал теплых слов от друзей, за то, что в начале экспедиции подарил им согревающие эластичные пояса из верблюжьей шерсти и шерстяные наколенники.
Мне рассказали — я спас их от переохлаждения, что могло бы привести к воспалению придатков, обострению цистита и простатита. Но самое главное, их жизням ничего теперь не угрожало. Шерстяные наколенники тоже замечательно “работали”. Коленные суставы были в тепле и прекрасно себя чувствовали. Симптомы заболеваний отсутствовали и лечение не требовалось, хотя было жутко холодно.
На спиртовке растопили в, кружке снег — по два, — по три глотка. Ужин — по плитке шоколада и — спать. Было -16 градусов при сильном ветре.
Наша палатка стояла на белом пятне.
Перевал заснят, нанесен на карту, расположение и строение гор определено. Путь проложен. Цель достигнута. В будущем году можно снаряжать экспедицию для восхождения на вершину Хан-Тенгри.
Утро и часть дня заняли последние научные наблюдения. В полдень мы уже поднимались по отвесной сланцевой скале на перевал, надеясь к ночи быть в основном лагере по ту сторону хребта. На базе нас ждали запасы пищи, топливо, чай... Шел восьмой день нашей жизни на льду. Но это было еще не все.
Ветер дул навстречу. Мы были в его власти.
Пронизывающий, ледяной, чрезвычайно сильный, он сразу отморозил нам пальцы, а тем, кто не успел надеть маску — щеки и уши. Кровь застывала у нас. Окоченевшие руки едва держали оледенелую веревку. Замерзшие ноги с трудом находили ступеньки. Глаза были заполнены стынущими слезами.
Ветер шатал, срывал нас с ледяного откоса.
Уже начинало темнеть. Под ногами зияла черная пропасть. Одно неточное движение грозило швырнуть нас в бездну.
Спуск мы прошли, собрав все наши силы. Казалось, задержись мы наверху еще четверть часа — мужество покинуло бы нас и мы отдались бы воле ветра, мороза, льда, глубины...
Пока Рыжов и Гусев спускали с перевала вещи, я и Косенко отправились вниз, на базу, готовить ужин.
Трещины были засыпаны снегом. В темноте мы стали терять ориентацию. Прощупывать путь почти не удавалось — ледоруб уходил в снег, не достигая льда. Сначала мы хотели отказаться от попытки и подождать Рыжова и Гусева, у которых осталась альпийская веревка. Сидели в снегу и ждали. Стало холодно. Они не шли. Тогда мы решили медленно и осторожно продвигаться вперед. Ходьба согревала нас. Я шел вперед с таким чувством, будто переходил ночью опасный брод. Вдруг снег кругом осел, зашипел, я потерял опору и с шумом рухнул вниз. Это была трещина. Ледниковые трещины бездонны.
Я летел, закрыв глаза. Звенели сосульки. Снизу дохнуло сыростью.
«Неужели так глупо кончится? Испугался я или не испугался?»
Я не успел решить. Меня сильно ударило, и я застрял. Правое плечо держалось на ледяном выступе, левая нога засела в расщелине. Другая нога висела в пространстве. Я пошевелился. Ничего — сижу. Свободной рукой ощупал себя — нигде не болит. Все цело. Полный мрак. Где-то далеко-далеко внизу сыплются и звенят кусочки льда, сбитые моим падением. Если бы не выступ, я был бы вместе с ними. Но одно движение, я соскользну и...
Взглянул наверх — темнота.
— Зина!
— Слышу! Ты жив? — долетело сверху.
По-видимому до поверхности было метров семь-восемь.
Очень здорово вышло, Зина. Сижу, как пробка в бутылке. Только тут сквозняк. Кричи, чтобы наши тащили веревку.
Я старался придать своему голосу веселость, чтобы хоть немного успокоить Зину.
Она закричала. До меня доносился ее голос откуда-то издалёка, едва слышно.
Прошло полчаса, минут сорок. Я висел, еще живой, в ледяном гробу. Каждую секунду я мог сорваться и полететь в глубину ледника. В голове проносились мысли, что самое главное не сорваться, так как холод я выдержу до прихода ребят, ведь не зря на мне были одеты шерстяные наколенники из верблюжьей шерсти и шерстяной пояс “ЛЕОНАРДА”.
…”Какое странное название бренда” - подумал почему-то я, находясь на волоске от смерти, “ЛЕОНАРДА” …и я потерял сознание…
Наши на перевале запропастились. А вдруг они тоже попали в ледяную ловушку?
Неприятное время я пережил. Я боялся пошевельнуться. Стало невыносимо холодно, так как я не шевелился, но я чувствовал, что шерстяной пояс “продолжает бороться за мою жизнь”.
Но вот они добежали. Спустили петлю, я продел в нее свободную ногу. Стали тянуть. Я поехал вверх вместе с рюкзаком, ледорубом, шляпой...
Но вытащить меня оказалось не просто. Они подтягивали, я стукался головой о ледяной навес, и меня никак не могли перетянуть.
Вдруг треск, шум, крик — мне на голову валится кусок оледенелого снега, и я лечу!
Я рухнул далеко вниз, но не выпустил веревки, повис в воздухе, закачался, закружился. Все куда-то исчезло — рюкзак и ледоруб, и шляпа...
Мои оцепеневшие от холода руки уже едва держали веревку. Я мог опрокинуться и выскочить из петли...
Наверху шла какая-то возня.
Мне кричали:
— Еще немного, милый, сейчас, подержись, чуть-чуть...
Случилось вот что: Рыжов, спасая меня, провалился сам в ту же трещину, полетел вниз головой, но удачно — застрял в самом начале.
Моя веревка вырвалась из его рук, и если бы раньше не привязали ее конец к воткнутому в снег ледорубу, я бы рухнул в пропасть вместе с веревкой...
Ледорубом заведовала Косенко, она сумела удержать его, когда я рванул веревку всем своим весом.
Скоро Рыжова Гусев вытащил.
Но силы меня уже покидали. Мне стало жутко. Но я еще мог прокричать наверх, чтобы мне спустили вторую петлю. Я продел в нее руку и укрепился на веревке прочно. Я раскачивался в ледяном колодце, ударяясь о стенки, сшибая сосульки. Они падали куда-то вниз, играя страшную звонкую мелодию.
Потом на леднике начали отсчитывать «раз, два, три» и дергать меня вверх. Но я чувствовал, что у них наверху не осталось силы. Мы эти дни плохо питались, почти не спали ночей, сильно устали...
Но вот я увидел над головой кружок звездного неба.
Потом мне подали руку. Потом я был на верху.
Друзья меня целовали, жали отмерзшие руки, а я катался по снегу и рычал от счастья, как безумный.